Андеграунд по-одесски: усы, щетина и молодежь

Добро пожаловать в одесский цирк! Если вы не знаете, как интересно и с пользой для культурного уровня провести вечер – приходите на один из концертов лейбла Cardiowave в Bernardazzi. Только Боже вас упаси предварительно шутить и делать юмористические предположения по поводу грядущего – можно ведь и сглазить. У нас, успевших ранее наговорить комплиментов чудесной и воспитанной одесской публике, например, почти получилось – оная не подвела и продемонстрировала всю свою темную сторону, отчаянно пытаясь превратить приличный концерт в шапито-шоу. Впрочем, обо всем по порядку.

Итак, первым на сцене – Мэтт Хауден, более известный как Sieben: жизнерадостный британец, человек-фейерверк, говорить о котором можно долго и эмоционально. Причины его личной популярности и при этом исключительной востребованности среди соратников по сцене в том, что Мэтт – не только прекрасный музыкант, но и в высшей степени неортодоксальный скрипач. Один инструмент и три педали эффектов легко заменяют ему гитару, бас, ударные, перкуссию и все то, без чего иные творцы даже на сцену не смогут выйти. В результате этот обаятельный йоркширец (выходец, кстати, из самого сердца андеграундной Англии – Шеффилда) превращает свое часовое выступление в настоящее светопредставление, успевая не только самостоятельно наиграть и зациклить по несколько партий для каждой композиции, но и спеть, жонглируя смычком над головой, раздеться, спрыгнуть со сцены в толпу, потерять и найти смычок, забыть и вспомнить текст, три раза начать и в конце концов плюнуть на неудавшуюся композицию (как в анекдоте про хирурга – ай! не получилось!), и все это настолько артистично и при том естественно, что ощущаешь себя не то в шекспировском театре, не то в ирландском пабе в День святого Патрика. Пожалуй, это можно назвать великолепным примером работы с аудиторией – как раз тот случай, когда артист заодно со слушателями, но не забывает о своем художественном долге. Что же касается владения инструментом, то самый хитовый номер хауденовской шоу-программы – это даже не пение в скрипку или виртуозное вращение смычка, а специальный перкуссионный прием – трение щетиной об деку. Столь фантастически практичному способу эстетического применения собственной небритости можно только позавидовать.

Во время столь теплого и душевного выступления, казалось бы, ничто не предвещало беды. Кроме танцоров. Танцоров успели проклясть, наверное, все присутствующие, и даже не за громкость, с которой их каблуки аккомпанировали происходящему, а за феноменальную ловкость, с которой эти чудесные сторонники трезвого образа жизни отплясывали по ногам и телам окружающих. Слэм под скрипичную музыку, пусть даже кавер на Joy Division – это ну очень уместно: чай, не Лайбах на сцене, все-таки. В тот момент, когда Генерал Алкоголь наконец-то устранил смутьянов в темноту зала, к сцене стала подтягиваться смена – молодое поколение, ласково именуемое в народе хипстерами. Обычно эту публику на вечерние концерты родители не очень-то отпускают, однако в анонсе значилось волшебное слово пост-панк, помогающее преодолеть любые преграды. Если вы не поклонник субкультурных стереотипов и считаете, что слухи об этих ребятах слегка преувеличены – спешу вас успокоить. Все как один: ноги-спички в обтягивающих джинсах, клетчатые рубашки и свитера оленьего типа, странные челки и экстравагантное поведение после бутылочки светлого. Группа The Soft Moon, по-видимому, обладает столь безупречной репутацией, что слушать ее приходит такой же безупречный контингент.

Указанная группа в полосатых, то бишь в клетчатых купальниках недоумевала – почему их кумиров все никак не выпустят на сцену, видимо, этот странный дядя со скрипкой их задерживает. Поэтому ближе к концу выступления дядю стали слегка некрасиво подгонять возмущенными криками “Софт Мун!” Как только Мэтт скрылся за кулисами, к сцене вплотную подлетела целая толпа, определенно готовая к штурму. Надо сказать, кумиры молодежь не подвели – устроили целый рок-концерт а-ля группа Kiss (или, со скидкой на возраст аудитории, скорее Twisted Sister), так что публика просто неистовствовала и бесновалась под сценой. Хотя учитывая предварительную бесноватость некоторых из них, заслугой артистов это можно считать лишь отчасти. Например, швыряться наугад в толпу оторванными со сцены елочными игрушками было вовсе не обязательно. И распевать между композициями “Киевлянка, киевлянка, киевляночка” – тоже.

В огород Васкеса и его "рабов"-музыкантов из The Soft Moon, конечно, камень не бросишь – играют здорово, энергично, выглядят круто, шумят громко, даже Муг с собой привезли. Вместе с тем с непривычки впечатление о пост-панке за вечер можно испортить себе окончательно. На четвертой песне все в том же темпе на тех же трех аккордах и с бессменной “тетей Катей” в драм-машине начинаешь скучать, на восьмой – медленно сходить с ума, а в сочетании с раздражающей картинкой аудитории – еще и беситься понемногу. С другой стороны, надо понимать, насколько эффект узнаваемости важен для любой популярной музыки. Канон, насколько бы он ни был узок, всегда работает безотказно – любой пост-панк слушают больше, чем Муслимгауза.

Угадайте, что было дальше? Разумеется, как только хэдлайнеры отыграли (побрезговав бисом, кстати), свитероносную толпу как ветром сдуло. Что недвусмысленно символизировало: детское время кончилось, и сейчас начнется самое интересное. Femminielli Noir – темная лошадка этого вечера, музыканты, о которых никто ничего не мог рассказать или предположить. Все только смутно подозревали, что сейчас будет что-то неординарное – и да, черт возьми, ожидания более чем оправдались! Выходят на сцену двое, по паспорту канадцы, а внешне – явное Средиземноморье, чернявое и заросшее. Вокалист, тот, который собственно Фемминелли, выглядит в точности как злодей из индийского кино: шапка кудрявых волос а-ля восьмидесятые, усищи, шуба поверх кожаной куртки, в руке бокал с вином. И пока второй, который Noir, соображает на заднем плане некое индастриал-техно, первый танцует диско, сверкает глазами, улыбается чуть ли не золотыми зубами и при этом несет какой-то длинный неритмичный текст, по всей видимости на итальянском. Постепенно шуба отправляется вон, бокал сменяется пивом и вином из горла, а танцы и монологи становятся все неистовее. И все это великолепие сопровождается непрерывным мерцанием стробоскопа. Сказать честно – это было нечто. Если сначала остатки слушателей просто обалдевали от нетривиальности происходящего и явного несочетания видимого и слышимого, то потом втянулись и раскачались похлеще ушедших хипстеров. По крайней мере, апплодисменты и радостные взвизги аудитории настолько растрогали музыкантов, что они обнимались между собой и со зрителями, танцевали в зале и долго рассказывали, что это чуть ли не лучшая их публика за всю карьеру. Даже давали похлопать Фемминелли по животу – на счастье.

Завершая этот предельно честный рассказ, хочется сказать – шоу удалось. Сама идея объединения в одном вечере несколько совершенно разных коллективов и соответственно аудиторий выглядит как эксперимент, результаты которого в той или иной степени понравятся всем. Словами классиков – счастья всем, каждому, и пусть никто не уйдет обиженным. Ждем повторения опыта с пятью коллективами в январе, запасаемся крепкой антитанцорной обувью, и главное – никогда не шутим о концерте перед самим концертом. Мало ли.

Laibach is Laibach (live 28.11.2013 in Kharkov)

Символично ли то, что почетные революционеры Laibach приехали в Украину в момент особой политической и социальной нестабильности? То ли обычное совпадение сыграло на руку патриотически настроенному населению, то ли милитаристская эстетика словенских музыкантов особо популярна среди футбольных фанатов, но немаленький зал харьковской «Жары» просто кишил разномастными господами всех уровней маргинальности. Обычные неформалы, которых в первую очередь ожидаешь видеть на подобном мероприятии, в общей массе почему-то составляли грустное меньшинство и как-то сразу меркли на фоне граждан недвусмысленной внешности с перманентно поднятой правой рукой. Что ж, за удовольствие созерцать великую группу современности необходимо чем-то платить.

Что такое Laibach для нас, отдаленных от времени и мест, где когда-то несколько смельчаков своим новым искусством бросали смелый вызов властям несуществующего ныне государства? Конечно, это прежде всего культ. А спустя несколько десятилетий – еще и уникальная возможность на собственном опыте постичь эту таинственную культурную субстанцию под названием «индастриал». Юному слушателю, приобщающемуся ко звучному альтернативному движению посредством пережеванных и обильно разбавленных остатков былой роскоши жанра, невдомек, что главный секрет симпатичной ему музыки лежит вне границ собственно музыкального смысла. Индастриал – это первостепенная идеология, выраженная через наиболее мобильную, открытую и удобную форму – музыку, «чистый эфир», пользуясь выражением Игоря Григорьева. Звук и ритм, дополненные продуманным визуальным воплощением – идеальная для оперативного восприятия оболочка, но главной остается идеологическая сердцевина. Потому-то в творчестве Laibach, неоспоримых икон жанра, так много контрастных компонентов: танцевальная и атмосферная электроника, рок, джаз, кино-саундтрек и безумные кавер-версии самых разнообразных чужих песен. Форма, которую приобретает идея, вторична и несущественна, главное – чему она служит.

Словенцы, безусловно, относятся к числу харизматических коллективов, однако харизма Милана Фраса – явление иного плана, нежели коммуникативность Майкла Мойнихана или любознательность Дугласа Пирса. Laibach крайне избирательны в использовании сценических средств. Все элементы выступления – постановка, жесты, свет, видео – выверены и продуманы до мелочей. Строгий внешний минимализм в сочетании с мощной ритмической основой музыки производит очень сильное и одновременно страшное впечатление, рождая ощущение поглощения твоего я чем-то коллективно-механистичным. Идеальное попадание в контекст тоталитарной визуальной эстетики группы, рассеиваемое только на финальных композициях.

Следует отдать должное организаторам концерта – техническое оснащение было великолепным. Идеально прозрачный звук с рокочущими низкими частотами, уместное освещение, видеоряд на двух огромных экранах, необходимая порция дыма на сцене – в таких условиях словенцы отыграли практически два часа, вместив в программу в равной степени мартиал, лирику и танцевальность, с двумя выходами на бис для дополнительных ярких хитов. Энегретика переливалась через край, заставляя забыть про холодный пол и подозрительных соседей слева, и как результат – совершенно незаметно пролетевшее время, полноценное послевкусие и гордая галочка в биографию.

Печалит лишь одно. Когда Laibach еще 30 лет назад выступали у себя на родине, их заигрывание с тоталитарным визуальным наполнением и одновременная непричастность к его политической основе вызывали у слушателей непрекращающееся чувство когнитивного диссонанса. Эту злобную и дерзкую иронию группа пронесла через всю свою карьеру, но похоже, мало что изменилось с тех пор – современная публика, судя по социальному контингенту, продолжает принимать все за чистую монету. А может быть, это всего лишь очередное совпадение.

Death in June in Odessa (12.11.13)

Как показывает опыт, объяснить человеку непосвященному, что такое даркфолк и чем он так хорош, практически невозможно. Дело даже не в том, что на пальцах это может выглядеть примерно как “представь себе бардовскую песню про смерть или гибель Европы”, так как суть жанра даже при всем желании никак не укладывается в ряд неких формальных признаков. Ключевые моменты, превращающие человека с гитарой в шамана-проводника, открывающего аудитории путь в экстатическую бездну – это несокрушимая сила его личности, способность простыми словами вскрывать изнанку реальных вещей и отношение к музыке, как к магическому ритуалу, соединяющему прошлое и будущее в настоящем моменте. Таков Дуглас Пирс – музыкант со внешностью учителя географии и харизмой мессии. Его Death in June за 32 года пережил многих коллег по сцене, но сдавать позиции не намерен – молодое творческое поколение еще не взрастило ни одной фигуры, равной по масштабу и значимости. Поэтому эксклюзивно лицезреть легенду того самого эзотерического подполья в своей стране, тем более в своем городе – это событие, пропустить которое было бы стыдно и обидно до конца жизни. Благо лейбл Cardiowave, организатор праздника души, это понимает не хуже простых слушателей.

Самое чудесное в Пирсе – это его усиливающаяся с годами открытость к слушателю. Возможно, Одесса просто располагает к диалогу лучше любого другого города. В Одессе публика наполовину состоит из молодежи, зрители пьют вино и обнимаются под сценой, а слушательские заявки начинают приниматься еще в первые полчаса концерта, плюс впервые за всю историю группы хит Little Black Angel звучит в сопровождении местного трубача. Вполне вероятно, что также впервые за 30 лет из зала в Дугласа летят мыльные пузыри, напрочь дезориентирующие и сбивающие с толку легенду даркфолка, только что затянувшую особо серьезную песню (за достоверность цитаты поручиться сложно, но реакция была в духе “And then I saw that f***ing bubbles… and I thought: oh, what the f***?”) Душевность вечера не идет ни в какое сравнение с прошлогодним киевским концертом, пусть даже количество посетителей несопоставимо: главное – неподдельная атмосфера всеобщего и взаимного удовлетворения происходящим.

Но даже с шуточками и лиричностью зала выступление Death in June остается тем, чем является всегда – сильным ритуальным действием, имеющим свои традиции и символы. Первые пятнадцать минут концерта – интро из шумовых нарезок, выбивающее из зрителя всю дурь, которую он принес с собой из обычной жизни: усталость, беспокойство, скуку и мысли о невыключенном чайнике. В тот самый момент, когда в голове образуется благородная пустота и внимание успевает рассеяться, на сцену из тумана неожиданно выныривает Пирс в полном облачении, включая любимую маску, и выглядит это чертовски эффектно. Следующие две песни – под гипнотический бой барабанов, с которыми Дуглас, вернувшись в Украину без верного перкуссиониста Джона Мерфи, справляется сам. Все эти вроде бы не связанные с основной частью концерта действия на самом деле великолепно настраивают на возвышенный лад и чистое, сосредоточенное восприятие. Любая песня, которая прозвучит после этого (а Пирс сыграет действительно любую песню из своего многолетнего репертуара, которую захочет слушатель с самым звонким голосом), минуя рациональные преграды, попадает прямо в душу, так что хочется просто закрыть глаза и покачиваться в такт, тихонько подпевая знакомые строчки. Магия этого момента настолько же необъяснима, насколько и долговечна: впечатления можно будет неделями носить за пазухой, боясь ненароком расплескать, а памяти точно хватит на всю жизнь.

То, как один человек удерживает аудиторию несколькими аккордами и негромким голосом, иллюстрирует главный факт: если есть внутренняя сила и весомое слово, музыка становится только средством скорейшего донесения этого слова. Людей, слушающих пение шамана, не интересуют конкретные ноты, только эффект, который они производят. Выступавшие после Пирса юные британцы The KVB, как ни старались, не смогли удержать волшебство вечера в своих руках. Кажется, что история допустила злую иронию: та же Британия, которая подарила миру идеологический прорыв и лучший музыкальный авангард 70-х, теперь бессовестно отдыхает на новом поколении, штампуя фабричным образом скучные звуки для лощеной молодежи в клетчатых рубашках, тонконогие представители которой толпились прямо под сценой. Формально неплохая музыка, наваливающаяся на публику стеной гитарного звука и подвываниями дорогих синтезаторов, тем более остро давала понять, как важно доносить со сцены не себя лично, каким бы молодым и красивым ты ни был, а то бессловесное и великое, что стоит за тобой (если, конечно, в твоем желании играть есть нечто большее, чем локальная самореализация). То, чем дышали первопроходцы сорок лет назад, чем пропитана каждая строчка творчества Death in June и что делает Дугласа Пирса великим, но при этом позволяет ему оставаться человеком. То, что отличает настоящего мастера, вставшего на путь музыкального служения человечеству.

Nine Inch Nails – Hesitation Marks (2013)

 Творчество Трента Резнора - как международный политический конфликт: все впечатление зависит от того, с какой позиции его рассматривать. Последним мощным рывком Резнор пополнил когорту неоднозначных релизов, коими особенно богат 2013 год. Когда альбом получает полный диапазон оценок и мнений, от экстатически-восторженных до язвительно-уничижительных, это повод присмотреться к нему повнимательнее – где-то здесь обязательно кроется подвох.

Самый популярный тезис, тянувшийся еще со времени релиза полноформатника How To Destroy Angels и заигравший новыми красками сейчас – "Трент уже не тот". Окольцованный и обремененный потомством оскароносец, сверкающий на сцене внушительной мускулатурой и идеально выбритыми подмышками, действительно мало напоминает того всклокоченного дикого любителя веществ, который делал себе имя 15-20 лет назад. Семейная жизнь и здоровый образ жизни вообще делают с людьми чудеса: помогают набрать вес, завести полезных друзей и уверовать в интеллигентную электронику. Новая инкарнация Резнора успела набить руку в написании саундтреков, накопить огромное количество аппаратуры, но при этом осталась верной главному творческому принципу всех индивидуалистов: моя группа – что хочу, то и пишу.

Вообще если смотреть на всю музыку с этой точки зрения, жить становится проще. Бойд Райс, к примеру, своих фанатов ненавидит, поэтому спрос с него по большей части харизматично-декоративный: шумит сам великий и хорошо. Еще более великому Дженезису Пи-Орриджу, сделавшему из себя помятую старую проститутку и меняющему музыкальный стиль с частотой носочно-чулочной продукции, никто бы не решился сказать по этому поводу ни единого слова – такова сила авторитета. Резнору, с его опытом и репутацией, казалось бы, тоже можно было бы уже играть хоть поп-рок, хоть кантри – ан нет, практика показывает обратное. Что должно было бы доказывать, что артисту всегда есть куда расти и что эта ваша популярность – это еще далеко не все.

Впрочем, Трент оказался рассудителен и честен в первую очередь перед самим собой: надоело обмазываться фекалиями и ломать технику на сцене – что ж, оставим несчастную лошадь в покое, пора менять стратегию. На вопрос же, почему внезапно воспрянувший Nine Inch Nails больше всего напоминает упрощенный мужской вариант How To Destroy Angels, существует все тот же философский ответ: в своей собственной группе, единоличным лидером которой ты являешься уже два с половиной десятилетия, можно делать все что заблагоразумится, хоть на коклюшках вязать. Говоря еще проще - каждая группа имеет право на существование до тех пор, пока ее продукция хорошо продается. Судя по нешуточному хайпу последних месяцев и количеству желающих, несмотря на злые языки, приобрести последний шедевр Трента и Ко, выдворять Резнора со сцены будут исключительно ногами вперед.

Говоря о Hesitation Marks, прежде всего придется признать, что это очень достойная работа. Хотя бы потому, что проделали ее профессионалы под строгим руководством человека, который точно знает, чего хочет. С точки зрения т.н. продакшена придраться в альбоме совершенно не к чему. Мастеринг релиза – мечта звукоинженеров и аудиофилов. Сбалансированные многослойные аранжировки, отборные драм-машины, нетривиальное использование толпы приглашенных музыкантов, даже старательно выдутые начальником две ноты на саксофоне – все это тоже сплошная эротическая фантазия любого адепта немейнстримной электронной музыки. Упомянутая же неоднозначность релиза обусловлена самым важным – содержанием материала. Над уместностью героически втиснутых в альбом Everything и Satellite небезосновательно глумился весь интернет. Дело даже не в том, что эти две песни совсем уж выделяются из контекста, скорее все остальные треки напоминают рекламную демонстрацию различных моделей, собранных из одного конструктора. Например, в Hesitation Marks есть песни-близнецы Find My Way и While I'm Still Here, которые настолько похожи (попросту – слеплены по одному шаблону, включая текст), что можно легко нарезать из них нечто среднее. Вызывает подозрение поразительная структурная и гармоническая однотипность припевов главных хитов, Copy Of A и Came back haunted – хотя сами песни, безусловно, хорошие.

Трек All Time Low некоторые называли Closer'ом нового альбома, но понятно, что того ярого бунтарского духа и чистой ненависти, которые питали старый материал Трента, в свежих песнях не будет. Поэтому во взрослом и социально приличном Nine Inch Nails есть своя интимность и смелый посыл, но ягод в ягодицах не хватает. Closer'у нового альбома помимо сочной аранжировки бонусом достались невзрачный припев и фальцет Резнора, которые очень сомнительно дополняют общую концепцию, но зато дали возможность пригласить в новый тур колоритных бэк-вокалисток. Говоря о некоторой невзрачности, придется упомянуть и песню Running, в которой бесконечное повторение на все лады "I'm running out" сводит с ума задолго до конца трека. В целом вторая половина альбома несколько вянет после мощного начала, хотя в ней есть и свои изюминки – внезапный эмоциональный накал в I Would For You, невероятно красивая Various Methods of Escape, и конечно же, без преувеличения гениальная в своей простоте партия саксофона в финале While I'm Still Here. Если вся предыдущая музыка воспринимается как результат качественного продакшена, то этот несколькосекундный мотив в лучших традициях классических Kraftwerk – несомненная божья искра, ради которой стоит слушать ремикс от Пи-Орриджа.

Главная интрига Hesitation Marks состоит в том, что этот альбом просто не дается с первого раза. Его идеологическая и музыкальная структуры настолько многоплановы, что многие подробности и детали открываются только при повторных прослушиваниях. Только вдумчивый реципиент, шаг за шагом снимающий смысловые слои, добирается в конце концов до вкусного ядрышка. Тогда и становится понятно, что к чему бы мы ни придирались, новая работа Трента – это значительное событие для современного музыкального мира, убедительное доказательство того, что не перевелись еще в творческой индустрии талантливые и смелые знатоки своего дела, способные формировать хороший слушательский вкус и будущую моду. Даже реакцию на свой альбом, вроде изложенной в предыдущих абзацах, Резнор не только предсказал, но и концептуально оформил в самом релизе. "I am just a copy of a copy of a copy, everything I say has come before", поет Трент, с первой строчки альбома уводя нас в чистейший постмодернизм: если все, что я сочиняю, уже было до меня, почему бы не отнестись к этому иронически. Держите-ка, дорогие фанаты, песню Satellite.

Sonic Area – Music For Ghosts (2012)

Любят ли призраки музыку? Общаются ли они с нами через звуки и ноты, в которых запечатлена их жизнь? Вспоминают ли стены домов любимые мелодии своих прежних обитателей? Шепчутся ли духи в ночи, воскрешая в памяти былые танцы под пение старого граммофона? Арко Траума, единоличный участник проекта Sonic Area, знает совершенно точно – история звучит. Каждый фрагмент чьего-то существования – это мелодия или ритм, вплетающиеся в огромное музыкальное полотно человеческой цивилизации. В тех местах, где зыбкая грань между материальным и призрачным мирами иногда истончается, можно, прижавшись щекой к невидимой двери, услышать обрывки чужих давно минувших звучаний, дотронуться душой до шершавого лоскутного одеяла истории. Все, что нужно – это открытое сердце и свободный от рациональных условностей разум, а дальше призраки прошлого сами выйдут на связь.

Из-под пера французского электронного мастера вышел настоящий музыкальный шедевр. Четырнадцать треков альбома Music For Ghosts – живые свидетели ушедшей эпохи: информационно насыщенные, выпуклые, богато аранжированные композиции, отражающие широчайший жанровый и стилевой спектр. Здесь удивительным образом соседствуют барочный клавесин и электроорган, вальс и блюз, утонченное фортепиано и разухабистый аккордеон. В быстро сменяющихся образах незримо присутствуют Шопен и Сен-Санс, Малер и Прокофьев, Рахманинов и Шостакович, а умелое смешение разнохарактерных тем достойно самого Шнитке. С другой стороны, в компании классиков настолько же хорошо чувствуют себя Морриконе и Эльфман, что любая композиция с альбома с ее монтажным строением может легко стать готовым саундтреком к фильмам выдающихся режиссеров современности. И все это наполовину оркестровое, наполовину эстрадно-кабаретное великолепие настолько органично приправлено электронным битом, семплами и эффектами, что интеллектуальный экстаз от прослушивания сравним с восприятием безумно интересной, безупречно логичной, многолинейной литературной истории, где каждая деталь созданного автором мира находится на своем строго отведенном ей месте.

Music For Ghosts – одно из тех произведений, в которых художественный замысел воплощается в столь последовательной и безупречной форме, что кажется, будто они не были созданы человеком, но появились в один момент сами по себе. Даже при существенной разнородности музыкального материала альбом воспринимается настолько целостно, что у слушателя не остается ни минуты на отдых или отвлечение внимания. Удивительный рассказ начинается в тревожных арпеджио Never Ever More и разворачивается в тяжеловесный вальс The Living Carousel, перерастающий в апофеоз призрачного бала, затем сменяется неумолимой зловещей механистичностю The Infernal Clockwork и дорастает до кульминации в инфернальном скерцо Eureka. Во второй половине альбома – мощный оркестровый хорал Inframonde, выходец из настоящего вестерна Haunted Hall Motel Ballade, потусторонние голоса The Magic Storytellers и тревожная поступь Once More Unto The Breach Dear Friends, увенчанные финальным торжественно-мрачным шествием Funeral March Of An Empire. Каждый из этих самобытных треков – пугающий, но до боли знакомый осколок уже захлопнувшего дверь ХХ века, взывающий к воспоминаниям последних родившихся в нем поколений. Пока мы отдаем достойную дань нашему прошлому, призраки ушедших людей и событий продолжают жить в нашей памяти. Пока мы помним, мы сами остаемся живыми.
 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _  

Do ghosts enjoy music? Do they communicate with us through sounds and notes capturing their lives? Do house walls recollect favorite tunes of their owners? Do spirits whisper at night, bringing the former dances to old gramophone's singing back to memory? Arco Trauma from Sonic Area knows that history does sound. Every single fragment of one's existence is a melody or rhythm entwining the great musical canvas of human civilization. In those places where these unstable borderlines between physical and shadowy worlds are getting thinner, you can nestle up against an invisible door and hear someone else's pieces of forgotten sounds, touching the rough quilt of history with your own soul. The only thing you need is to open your heart and free your mind from rational conventions. Then the ghosts of past will contact you. 
Music For Ghosts is a real musical masterpiece by French electronic maestro. Fourteen album tracks are living witnesses of the past times – information-intensive, expressive and rich arranged compositions, representing a wide spectrum of genres and styles. There are baroque harpsichord and electronic organ, waltz and blues, elegant piano and rollicking accordion found side by side with each other. Chopin and Saint-Saëns, Mahler and Prokofiev, Rachmaninoff and Shostakovich viewlessly appear in a quickly alternating imagery, and the skilful mixing of multivarious themes measures up to Schnittke himself. On the other hand, both Morricone and Elfman are doing so well in this company of classics that any of this album’s compositions can easily become the finished soundtrack for the leading modern directors' films. And all of that half orchestral, half vaudevillian and cabaret splendor is flavored with electronic beat, samples and effects so naturally, that the intellectual ecstasy from the listening process compares to perception of fantastically interesting, irreproachably logical, multilinear literary work, where every single detail of creator's world keeps in its proper, strictly assigned place.  
Music For Ghosts is one of those opuses that embody an artistic conception so immaculately that it seems they were not made by a human being, but appeared on their own in just one day. Even though material is rather dissimilar, the album is perceived integrally and it leaves no single minute for you to rest or to be distracted. The remarkable story begins with disturbing arpeggios of Never Ever More and spreads to heavy waltz in The Living Carousel, erupting into apotheosis of a ghostly ball, then giving place to deadly ominous rigidity of The Infernal Clockwork and reaching the culminating point in the equally infernal scherzo Eureka. The second half of the album includes powerful orchestral choral Inframonde, the western movie descendant Haunted Hall Motel Ballade, otherworldly voices of The Magic Storytellers and a heavy foot of Once More Unto The Breach Dear Friends, crowned with the final gloomy cortege in Funeral March Of An Empire. Each of these unique compositions is a frightening but painfully familiar shatter of the XX century that has already shut the door, but it still appeals to its last generations. As long as we pay tribute to our past, the ghosts of people and events that are already gone keep living in our memory. As long as we remember, we are keeping ourselves alive.